Еще недавно трудно было предполагать, что “конец истории” Фукуямы
приобретёт совершенно иной, зловещий смысл.
(Из этого сборника)
Предлагаемый читателю сборник статей Марка Ткачука можно без всяких колебаний назвать эпическим сказанием о триединстве нашего Прошлого, Настоящего и Будущего. Почему «эпическим»? Потому что слова «эпос» и «эпоха» — слова однокоренные как в «плане выражения», так и в «плане содержания». Но не только поэтому.
Другой (наиболее важной) стороной эпического является его «вневременной» взгляд на ему современное с позиций сказителя, совершившего многотрудное рефлексивное восхождение на пути к эпическому сказуемому. Именно к сказуемому, которое не является ни объектом и ни субъектом истории, но самой Историей, рассматриваемой одновременно и с высоты небес, и из глубин преисподней.
Ещё одной отличительной чертой эпического является наличие в нём богатой россыпи идиом и максим, которым счастливая судьба вполне может предоставить статус крылатых выражений. Вот некоторые их них, наугад выбранные из этой эпической трилогии, этого своеобразного откровения от Марка: «Вычисляет грядущее кто угодно, но только не историки и их “истории”»; «Родина, вероятно, начинается именно с того, чем она завершилась для многих из нас, то есть с катастрофы»; «Незнакомое узнается через знакомое… И в этом его парадокс»; «…насилие “плана выражения” над “планом содержания”, насилие слова над жизнью неизбежно»; «За каждой маской не лица, а другая маска. Метафора надевает аскетический наряд дефиниции»; «…трудно осмысливаемая черта исторического сознания (а может, исторического бессознательного?) — его внеисторизм»; «Для того, чтобы осмыслить историю иначе, необходимо, как минимум, подтянуться над планкой общепринятых ценностей, стать “белой вороной” и закаркать на непонятном языке. Конечно же, можно и докаркаться» etc.
И молодой (в те далёкие от нас времена написания им первой статьи этого сборника) Марк решает «каркнуть». Да еще так оглушительно, что над деревьями дремучего академического леса в панике встрепенулась целая стая чёрных ворон… Однако, видимо в силу чрезвычайного напряжения, пресловутая «белая ворона» Марка во время своего гениального «карканья» покраснела и обрела кумачовую окраску. Каковой и остаётся по сей день, потому что красное — это цвет бунта против тирании пошлостей и мерзостей не только конформистской историографии и либерально-демократического фундаментализма, но и порождённого ими несправедливого, бесчеловечного и саморазрушительного миропорядка.
Кто-то из древних римлян сказал, что стиль — это человек. Трудно с этим не согласиться, особенно сопоставляя жизнь и творчество нашего эпического героя. Каков он в жизни, таков и в своих творениях — железный логик и парадоксальный «абсурдист», бесстрашно вскрывающий абсурд логики и логику абсурда; порой — несправедливо подозрительный и временами — бесконечно доверчивый; трезвый, острый ум и романтический, возвышенный дух; расчётливый политик и безбашенный народный трибун; суровый ригорист и насмешливый трикстер; «делатель королей» и неукротимый тираноборец; неугомонный, проектно-мыслящий и действующий человек, весь сотканный из противоречий, перманентно производящих мрачные тупики и их блистательные разрешения. Каков он в действии, таков и в мысли — кампеадор и поэт.
Как-то в одном из своих давних посвящений он мне написал: «Человеку эпохи Возрождения, родившемуся в эпоху катастроф». Наверняка он ошибался — из нас двоих именно он уже тогда был человеком эпохи Ренессанса с присущими ей одной чеканными аверсами Леонардо и реверсами Макиавелли…
Продолжим выборку максим Марка из его первого текста, посвященного «нерусской идее»: «Абсурд оказывается необходимым условием логики»; «Смысл представляет из себя изначально порог и предел, а изменение понимания — это всегда изменение смысла»; «И если верно, что смысл — это структура в целом, то тогда рождение этой структуры, этого порогового смысла, его существование и смерть могут быть описаны во времени в несколько непривычных терминах и законах, принадлежащих новой дисциплине о развитии — синергетике».
И вот тут-то, перечитывая в который раз эти вещие строки Марка, я понял, что еще подвинуло меня назвать его творение «эпическим сказанием», «эпической трилогией». Вот оно, это место, где он оценивает силу синергетического подхода к истории, культуре и социологии: «Наука как будто бы возвращается в лоно мифа, возвращается со своей многовековой олимпийской эстафеты и, зачеркнув прежние рекорды, начинает вспоминать утраченный язык знания. Черепаха обгоняет Ахилла». Каково? Марк прекрасно осознаёт эпичность своего подхода к науке о человеке, потому что эпос — отец мифа, как Логос — отец Космоса. А переиначивание знаменитой апории Зенона об Ахилле и черепахе — тому несомненное свидетельство.
И вот почему. Современное гуманитарное знание со времён Спинозы и Ньютона всегда стремилось методологически подражать классическим геометрическим и физико-математическим наукам, в которых причины и следствия образовывали логически последовательные, детерминированные и потому абсолютно несвободные в своём развитии строжайшие цепные, линейные конструкции. Но физический и духовный мир никак не укладывался в прокрустово ложе абсолютного детерминизма. Эйнштейн ввёл свой знаменитый принцип относительности именно потому, что понял, что ньютоновское абсолютное время и пространство оказались несостоятельными — всё зависит от того, с какой точки зрения и из какой системы отсчёта смотреть на предмет.
Следующий шаг сделали отцы квантовой механики, показавшие, что наш мир изначально характеризуется спонтанными и вероятностными взаимодействиями и что любое предсказание «точно» только в вероятностном смысле. Ньютоновский и лапласовский детерминизм как идеальное средство описания мира начал сдавать свои олимпийские позиции.
Однако отец синергетики Илья Пригожин (русский по происхождению) нанёс непрошибаемому детерминизму сокрушительный удар в самих его основаниях. Оказалось, что существуют такие детерминированные (по форме) системы, поведение которых принципиально непредсказуемо, но которые всё же подчиняются весьма строгим системным, статистическим и поведенческим закономерностям. Такие системы, обладающие способностью к самоорганизации, разнообразию и многовариантному развитию, были названы синергетическими.
И Марк делает решительный шаг в методологическом подходе к социокультурным историческим процессам с позиций (и в терминах) самых современных представлений и понятий — синергетических. Он бесстрашно использует самую современную и мощную естественнонаучную метафору в своих гуманитарных исследованиях. Результаты не замедлили сказаться — понимание сущности и своеобразия, рождения, развития и гибели (чаще всего — катастрофической) культур и цивилизаций, социокультурных и экономических систем поднялось у него на принципиально новую высоту. Черепаха на самом деле обогнала Ахилла, поднялась в поднебесье и достигла глубин преисподней.
Оказалось, что гуманитарные системы (продолжим эту синергетическую аналогию и метафору) именно в пике своего развития и благоденствия уже несут в себе зёрна своих будущих катастроф, поскольку их системное разнообразие начинает «упрощаться» (унифицироваться и догматизироваться), а их основной капитал — смысловое и структурное разнообразие — перестаёт быть адекватным разнообразию постоянно изменяющейся (часто под воздействием самой же рассматриваемой гуманитарной системы) окружающей среды — как гуманитарной, так и природной. Так достижение совершенства означает конец безграничному развитию и начало деградации.
Однако в недрах внешне благоденствующей (но внутренне обречённой) гуманитарной системы медленно вызревают временно спящие в её недрах новые пороговые смыслы и их носители (т. н. «гипноны»). И когда внутреннее разнообразие системы обедняется настолько, что перестаёт соответствовать меняющемуся разнообразию внешних условий, когда гуманитарную систему начинают подтачивать внутренние и внешние кризисы, в дело вступают эти самые проснувшиеся «гипноны», несущие в себе семена новой гуманитарной системы, нового цикла человеческой истории. Из омертвевшего кокона старой традиции вылетает бабочка очередной культурной инновации.
При этом новые предельные (пороговые) смыслы получаются в результате скрещивания как внутренних, так и внешних идеологических и символических геномов.
И вооруженный этим поразительным системным видением, Марк начинает раскрывать глубинный смысл катастрофического развала СССР и нарождающейся на его глазах новой России: «В той ярости, с которой всякий раз нерусская идея докатывается до русского идиотизма, мы наблюдаем частный пример борьбы культуры с собою же, пример самоуничтожения».
Однако именно он, глубоко постигнув истинный смысл российской катастрофичности, утверждает: «Россия — сфинкс. Но этот сфинкс с древнею загадкой не неподвижен. Его взор внимательно следит за солнцем… И когда наступают сумерки, а затем ночь, сфинкс в тревожном ожидании рассвета вновь поворачивает голову на восток». Лучше не скажешь, точнее не определишь фигуру этого извечного российского Гипнона.
Общее разочарование Западом после крушения «железного занавеса»: «Здесь не обнаружили ни новых Фрейдов, ни новых Шпенглеров, ни новых Леви-Строссов. Запад оказался десакрализирован и с точки зрения обретения покоя и комфорта. Зато как приблизился Восток!» Какие мощные зёрна прозрений заключались в этих, написанных много лет тому назад, строках! С каждым новым рассветом голова российского Сфинкса вновь поворачивалась на Восток… «Западная свобода рождала русскую необходимость». Ни добавить, ни прибавить, а только задуматься.
Вторая статья с эпатирующим названием «Если исчезнет Молдавия» написана много лет спустя после первой, в наши «времена истины», когда политические маски сваливались с лукавых физиономий наших политиканов и когда из-за ширмы «театра теней» нашей теневой экономики стали чётко проглядываться шаловливые ручки продажных судей, вороватых чиновников и олигархических Карабасов Барабасов.
«Страна-трикстер» — так определяет Молдову прошедший через многолетнее горнило политического и государственного опыта многомудрый Марк Ткачук. Это о молдавской «элите», которой совершенно обоснованно не доверяют ни на Западе, ни на Востоке.
Но вот, что он пишет о нашем многонациональном молдавском народе: «Все цивилизаторские инициативы власти, все её попытки действовать в духе “эстонского” или “грузинского” опыта сегрегации инородцев всякий раз разбиваются о самую что ни на есть природную европейскую толерантность большинства населения Молдовы».
Глубоко понимая исторические и современные корни проблем молдавской государственности, он пишет:«Нынешняя кризисная ситуация — это тот самый частный случай, когда подавляющая часть общества, его мнение, его позиция могут стать либо основанием для исчезновения государственности, либо, напротив, новым и единственным, долговременным источником государственной легитимности». В терминах гуманитарной синергетики — это та самая точка «бифуркации», т. е. судьбоносная развилка, в которой только от людей с обоих берегов Днестра зависит, станет ли Днестр государство¬образующей рекой, либо его древние воды будут так же величаво течь по территории канувшей в Лету «страны-трикстера», жители которой так бездарно «проворонили» собственную Судьбу.
Вот сижу я сейчас в Бутученах и пишу это послесловие, а по нашему молдавскому радио какой-то напыщенный малый с торжественностью попугая вещает о том, что, оказывается, в 1940 году нас лишили «национальной идентичности» и «национальной идеи». Оказывается, что этот пробудившийся от долгого сна родства не помнящий «гипнон» точно знает нашу национальность — «румынскую». А мы тут, все «примитивные молдовенисты», — не знаем. Когда проснувшиеся попугаи начинают каркать (а вороны — попугайничать) — это верный признак роковой бифуркации. Или-или. Так говорит нам синергетическая теория гуманитарных систем. Без шуток.
Третья часть этой воистину эпической трилогии Марка Ткачука посвящена еще более глобальной и загадочной точке бифуркации — «по какой развилке пойдет мир» (И. Валлерстайн).
Марк подмечает самую существенную черту современности и формулирует её в чеканных строках:«Прошлое и будущее исчезли. Современный мир живёт в плену временной парадигмы, характеризуется ситуативностью, ритуальной цикличностью, которую еще вчера академическая наука считала исключительным атрибутом архаического общества». В самом деле, никто из крупных политических игроков не имеет «долгоиграющих» планов на будущее (никто, кроме китайцев — эти ребята всегда знают, куда движется Поднебесная). Все живут сегодняшним днём. Даже крупнейшие специалисты по планированию склоняются к старому «совковому» принципу — «от достигнутого». Короче, «NOW AND HERE» («сейчас и здесь»), а там хоть трава не расти.
И Марк с полным основанием отмечает, что без нацеленности на будущее в рамках коллективистских (социальных, социалистических) доктрин такие важнейшие этические понятия, как «солидарность», «справедливость», «сострадание» и др., теряют всякий смысл, и только при такой нацеленности на будущее они возникают в силу естественной необходимости.
В этой связи нелишне отметить, что «введение в этику понятий прогресса — теоретическое открытие А. Макаренко» (Э. Фаркаш). И это сближает политика, учёного и педагога М. Ткачука с его великим предшественником, если понятие «прогресс» понимать не только в техническом (технологическом), но, прежде всего, в смысле осуществления определённого «проектного мировидения». Какого?
Макаренко видел его в создании новой «Большой Этики» (см. Аристотель), этики не только личностной, но и этики социума (коллектива), в их диалектическом сочетании (человек отдаёт людям свой труд и свою любовь и взамен получает радость от своего достойного и творческого существования в их сообществе). Судя по тому, что я видел в созданной и руководимой Марком Высшей Антропологической Школе (мне довелось читать в этом замечательном университете лекции по мировой экономике и геополитике, а также участвовать в работе уникального на всём постсоветском пространстве научного журнала «Stratum plus»), он придерживается весьма похожих этических взглядов и принципов. Именно такой коллективистско-личностный подход и обеспечил невероятный успех большинству его амбициозных (чего нам всем так сегодня не хватает) и масштабных начинаний.
Кто-то из великих мыслителей конца XX века сказал, что XXI век или будет веком человечной этики, либо его не будет вообще. Если же следовать логике «откровений от Марка», то без нацеленности на будущее XXI веку грозит социально-этический коллапс, а следовательно, и глобальный коллапс вообще, потому что без веры в Будущее человечество неизбежно окажется в самоубийственном мэйнстриме между Сциллой несправедливости и Харибдой человеконенавистничества.
Автор этих строк должен поведать читателю, что в этом (да и в других) вопросах он во многом разделяет точку зрения Марка Ткачука. Более того, автор данного послесловия полагает, что эта эпоха «бездушности» и умственного застоя характеризуется повсеместным триумфом «неофундаментализма». Так современный либерально-демократический фундаментализм превратил идею «свободного рынка» капиталов, товаров, услуг, людей и идей в некую феодальную систему экономических и политических доменов, управляемых горсткой могучих кланов и их всемогущих лидеров. Эти геополитические и геоэкономические лидеры давно очумели и отупели от переизбытка свалившейся (после распада СССР) неконтролируемой власти (финансовой, военной, информационной).
Но в природе и в обществе всегда действует неотвратимый закон бумеранга: именно этот параноидальный либерально-демократический фундаментализм и возродил себе (и другим) на голову устрашающий исламский фундаментализм в лице «Аль-Каиды», ИГИЛ и родственных им движений в Сомали, Нигерии и в других странах «зелёного пояса».
А всякий фундаментализм есть не что иное, как критическая потеря разнообразия, за которой, согласно марковой (не марксовой) синергетической теории гуманитарных систем, с неизбежностью следует гуманитарная катастрофа глобальных масштабов. И у Марка на этот счёт есть самые серьёзные аргументы весьма нетривиального характера.
Он совершенно обоснованию устанавливает, что мировая история, по сути дела, состоит из трёх взаимодействующих фундаментальных исторических процессов: культурного, орудийного (технологического) и социального.
Касательно первой, культурной компоненты истории, он отмечает её квазициклический, синергетический характер, который мы рассматривали выше. Вторая, орудийная (технологическая) компонента мировой истории, изначально глобальна по своей сути. И Марк резонно отмечает: «Именно в этом процессе феномен “прогресса” не может быть оспорен… Глобальность, непрерывность, стадиальность, линейность, прогрессивность — главные черты орудийной истории». Куда более глубинный характер имеет третья компонента — социальная, имеющая, как показали современные исследования, биологические основания на уровне геномов человека: «Периодическое сваливание истории в “феодализм”, в “тёмные века”, распад самых развитых форм социальности и их воспроизводство в архаической клановой форме — также проявление нашей кроманьонской природы».
И Марк делает воистину фундаментальное заключение: «Непредсказуемо-творческой траектории культурной истории, линейно-прогрессивной траектории истории орудийной противостоит некая сила тяготения, некая вечная гравитация, довлеющая над социальностью и время от времени одерживающая верх над воздухоплавательными экспериментами человеческой цивилизации». Этому биогенетическому антропологическому фактору он даёт адекватное его сути парадоксальное название — «социальная гравитация».
Не менее парадоксален и основной вывод Марка Ткачука, сформулированный им в виде глубочайшего философского вопрошания: «Способны ли мы затормозить и вновь развернуться… Способны ли мы на это сейчас, в начале XXI века, когда, вне всякого сомнения, наблюдается синхронный (выделено мною — В. Б.) глобальный культурный, орудийно-технологический и социальный кризис?».
Я не зря выделил слово «синхронный», поскольку это ключевое слово определяет самую суть происходящего. Потому что все эти три сцепленные траектории мирового исторического процесса впервые одновременно оказались на грани взаимного гравитационного коллапса, подобного тому, который в космосе случается при локальном «замыкании» пространства и времени и завершается образованием «черной дыры». Речь здесь идёт, разумеется, о «замыкании» не физического, а исторического пространственно-временного континуума, причём не локального, а глобального. По крайней мере, именно в таких образах и метафорах я представил себе этот пророческий вопрос Марка Ткачука.
Но даже мрачная перспектива такого апокалипсического финала человечества ничуть не подавляет оптимизм нашего героя, который видит выход из исторического тупика в образе нового глобального проекта — социалистического: «Но у истории не существует иных проектов, кроме левых… этот проект начинает ощущаться уже по своему отсутствию». И заключает: «Ясно лишь одно: без такого представления о будущем будущего не будет». Finis coronat opus.
Postscriptum
Когда я перечитывал эти статьи Марка Ткачука, в завываниях ночного бутученского ветра мне слышались божественные звуки мандельштамовского стиха: «Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочёл до середины…» Почему-то вспомнилась прошлая осень.
Я стоял на развалинах Трои, и в сентябрьском мареве мне мерещилась неприкаянная тень Одиссея. Того самого, единственного из смертных, которому удалось дважды проскользнуть между прожорливой Сциллой и предательской Харибдой, в первый раз — в сопровождении соратников, второй — в полном одиночестве… Через несколько дней мы прошли под парусами по Эгейскому морю мимо островов Кос, Книд, Кедра и других. Везде громоздились развалины великой цивилизации тех, кто породили практически весь наш фундаментальный лексикон — «демократия», «тирания», «олигархия», «политика», «экономия», «логика», «психология» и многое другое, тех самых разрушителей Трои и разрушителей собственной Эгейской цивилизации, которую погубила их непомерная жажда власти, взаимная вражда и алчность.
И тут я понял, почему, когда я читал эти во всех отношениях блистательные и глубокие тексты Марка, в моём подсознании так властно зазвучало слово «эпос» и снова восстала тень многомудрого Одиссея, много пострадавшего и многое постигшего. А мысли о прожорливой Сцилле и предательской Харибде, которых дважды удалось преодолеть нашему эпическому герою, я не могу объяснить ничем иным, кроме как ассоциацией с биографией Марка Ткачука, жизнелюба и тираноборца.
Виктор Боршевич
Бутучены, 27 июля 2015 г
Справка eNews: В этом издании собраны три эссе, написанные Марком Ткачуком в разное время - от 1997 до 2015 года. Общим для всех них является «некое концептуальное сходство в анализе тех катастрофических процессов, которые проявились на пространствах бывшего СССР, а позже обрели более глобальный характер».
Автор предлагает искать ответы на вопрос «Каковы причины наблюдаемых кризисов и катастроф?», обращаясь к анализу самых различных пластов древности, видя в современных событиях некую развязку длительных, периодичных процессов.